Меня достал дождь. Меня он бесит. Меня бесит, что я хочу кататься на велике, плавать, нажираться в хлам, гонять с байкерами, а не могу доже выйти нормально из дома. Ибо писец начинается сразу за воротами.
Погань какая. От такого затворничества, приправленного Перумовым (блин, я все никак его не дочитаю. Он жутко нудный), в мозгах начинается нафиг не нужное броуновское движение мыслей.
Ну вот одна, рандомно выбранная мысль: мне нравится, когда во мне видят юного и неипорченного человека. Нравится потому, что на самом деле я дико циничен и очень быстро опускаю людей с небес и не только. Поэтому странно и забавно, когда меня считают добрым и хорошим романтиком, верящим во всепобеждающее добро. Я пытаюсь верить. Честно.

---

О, боги, я не удержусь.

Что должно случиться, чтобы я читал слэш по ГП? Ну, например, что-нибудь такое. Люди, это и стеб, и не стеб, и не пойми что, и оно мне понравилось. Каваёнок, респект.
Остальные - идите читайте и пинайте автора, чтоб дальше писал.

Продолжение. Пинаем автора, господа.

запись создана: 11.06.2010 в 19:52

@темы: ГП, ссылаю я вас, фандом, но не мой

---

Эсаш, спасибо.

Читать всем. Особенно внимательно - Деймосу. Впрочем, думаю, многие заинтересуются.
Это вот я имел в виду.

@темы: ссылаю я вас

---

Весь мир сговорился, это точно.

"Говоришь, у тебя своё ниипаццо крутое мнение? Послушай меня. Мнение - оно как девушка. Если оно соответствует общепринятым нормам- да-да, не смотри так, любое мнение общепринято в какой-то среде - то ты без стыда его выгуливаешь. как будто гуляешь со среднестатистически симпатичной девушкой. Если же девушка отличается от среднестатистической, то её либо прячут подальше и стыдятся, либо с гордым видом водят по улице.
Но знаешь, что самое глупое? Когда начинаешь бахвалиться. Мол, моя девушка - моё мнение - истина и совершенство, всё остальное - неправильно и не имеет право на существование. Эй, ребёнку ежа понятно, что для тебя твоё - круче всего. Но это для тебя. Ты не пуп мира и не единственный его обитатель.
Мнение, как и девушку, глупо иметь тайком и за закрытыми дверями, держась при людях на расстоянии тысячи световых лет. Но не менее глупо иметь её при всех и на виду, показушно этим упиваясь, не так ли?"

@темы: полурабочее, что я курил?!!, вдохновлено ...

---

Торжественное открытие.

Название: Дамский Роман в Шести Главах с Прологом.
Автор:  Creatress
Бета: Remi.Influence ака Elinberg
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Пейринг: Дзирт/ОМП
Жанр: Drama, Romance
Отказ: Ну, я бы написала, что все мое - но вы же все равно не поверите, правда? Так что, персонажи, события и места, чьи названия покажутся вам знакомыми, принадлежат тем, кому принадлежат
Фандом: Темный эльф
Аннотация: Горы. Избушка, занесенная снегом. Внутри – двое...
Комментарии: Благодарю Сальваторе за Дзирта… Больше, в общем, не за что…
Учитывается только первая трилогия цикла.
Комментарии и отзывы принимаются с благодарностью.
Написано на «Мэрисью-фест»
Предупреждения: слэш; OOC, ибо слэш.
Статус: Закончен

Пролог.
— … и тогда он хватает меня за плечо и ревет: «Что ты здесь делаешь, щенок, да еще и с этим порохом в карманах?!», — на эту часть истории Эйвара Гаэрена слушатели отреагировали веселым смехом. Он сам насмешливо скривил крупный, красиво очерченный рот и продолжал на совсем другом, южном, диалекте:
«– П-простите, господин. Мне сказали, что из него выйдет отличный фейерверк ко дню рождения вашего короля!
- День рождения короля через полгода!
- Вот как, господин? Ну, тогда я могу отпраздновать его заранее».
Смех опять прокатился по залу, что позволило Эйвару на секунду перевести дыхание, прежде чем продолжить:
«— Или же, господин, я могу подождать этого счастливого события у себя дома, на юге». И вот, меня сажают в уютную восточную тюрьму, а оттуда отправляют на каторгу, — он остановился и обвел сидящих людей внимательным взглядом. – И это, друзья мои, были мои первые учебные заведения.
Смех достиг уже такого уровня, что поддерживал себя сам. Люди хохотали, закрыв лица руками. Эйвар устало поправил узкие прямоугольные очки и тихо вздохнул. Веселить в течение целого вечера сотенную толпу незнакомых людей – отнюдь не простое занятие. Мужчина выждал, пока смех затихнет, и негромко запел.
Слушатели молча смотрели на него. Эйвар встряхнул длинными темно-каштановыми волосами, собранными сзади в аккуратный хвост. Он заговорил снова, и тон его был теперь другим: без того напора, который так нужен, чтобы удерживать внимание целого зала. Теперь мягкий баритон Эйвара звучал скорее задумчиво.
— Сейчас очень поздно, и мы провели здесь много часов. Так что, думаю, слушать мои песни у вас сил уже нет, хотя они и гениальны. Сегодня ребята с юга как следует потрясли ваши карманы, — он кивнул на стоящий посреди зала бочонок для пожертвований, — но я думаю, что многие из вас смеялись, слушая меня, вспоминая самих себя на пыльных и жарких южных скалах. Одна из них Лайса Дин – наша радушная хозяйка.
Высокая прическа леди Лайсы качнулась в милостивом кивке.
— Другой – ее сын, который никогда в жизни не видел родины своей матери, но испытывает к ней сочувствие. Гражданская война… Люди убивают людей, южане – южан, братья – братьев. Они называют это патриотизмом, они называют это долгом, они называют это святостью… Помогите им боги! – взмахнул он руками. – Они говорят мне: «Эйвар, но ведь ты был одним из нас?». Нет-нет. Я давно не играю в эти игры. Война никогда ничего не решала в прошлом и, конечно, ничего никогда не решит в будущем. Но остаются разбитые семьи, сироты, разоренные поля и города. Наш долг – помочь им.
Эйвар положил свое пожертвование, и, по знаку леди Лайсы, слуги понесли бочонок в обход зала. Один их сидящих гостей потянулся, чтобы положить пожертвование, и Эйвар увидел, как из плаща, который незнакомец почему-то не снял, показалась тонкая рука удивительного серо-черного цвета, а когда гость поднял голову, из-под капюшона с изящного эльфийского лица на Эйвара смотрели большие фиолетовые глаза. Через несколько мгновений человек отвел взгляд, взял мандолину и опять запел.

Высоко раздался стон – Трех героев под дождем
Оскорбленный их цветами враг казнил
Но они лицом к лицу, Гордо вняли подлецу
И никто из них пощады не просил!

Средь врагов жестоких шли, не боясь своей судьбы
Их любовь согрела мужеством сердца
Миллионы храбрецов, свыше волн до облаков
И на Родине святой нас ждут друзья

И до самого конца Будут помнить их сердца,
Храбрый подвиг за свободу сей земли!
Но в святых объятьях боя – Сколько бед, мучении, горя
Мы потерпим ради нашей к ней любви!1

— Девять тысяч, — сказала леди Лайса, окончив подсчет денег, — на полторы больше, чем мы ожидали. Ты восхитителен, Гаэрен. Спасибо.
— Обращайся, — кратко ответил он, слегка поклонившись.
— Ты уверен, что не хочешь получить плату?
— Я имею возможность отдаваться целому залу полупьяных идиотов ради искусства, а не денег, — язвительно отозвался Эйвар.
Он заново перевязал волосы, по привычке поправил очки и вышел на темную улицу. Городок Волтир был невелик и после заката солнца становился неосвещенным и безлюдным. Правда, здесь тоже должна где-нибудь затаиться пара веселых кварталов, где можно как следует выпить в баре и снять на время девушку. Или парня, что для Эйвара было актуальнее. Какое-то время человек колебался, не следует ли ему как-нибудь в таком духе провести следующие несколько часов.
— Добрый вечер, — окликнул его негромкий голос с заметным акцентом.
Эйвар обернулся и, в общем, не удивился, увидев закутанную в темный плащ фигуру, теряющуюся в сумраке. Однако белоснежные волосы, рассыпавшиеся по плечам, виднелись отчетливо. Рук дроу Эйвар не видел, но был уверен, что те лежат на рукоятках сабель. Во всяком случае, его собственные пальцы автоматически сжали эфес меча при звуках чужого голоса.
— И тебе здравствуй, если не шутишь, Дзирт, — отозвался человек. – Я видел тебя на сегодняшнем вечере. Можешь гордиться, ибо пожертвовал ты щедро. Не знал, что на темных эльфов так действует моя веселая болтовня. Надо будет сказать леди Лайсе, чтобы пригласила твоих соотечественников на следующий благотворительный прием.
— Ты очень хорошо говорил сегодня, — сказал Дзирт До’Урден, подходя ближе к Эйвару так, что тот увидел, наконец, влажный блеск фиолетовых глаз. – Но слова твои здорово проигрывают оттого, что произносит их наемный убийца.
— Возможно, — равнодушно отозвался Гаэрен, привычно сворачивая самокрутку. Он достал из кармана крошечный футлярчик, откинул с него крышку и прикурил от раскаленной, никогда не остывающей пластинки внутри. Глубоко затянулся, захлопнул футляр и спрятал магическую вещичку, полученную в качестве гонорара от гномов. – Но надо ли об этом знать тем, кто сегодня, купившись на помесь смеха и сентиментальности, кидали деньги в бочонок?
— Знать что? Что их обманули?
— Не глупи, — отмахнулся Эйвар. – В чем их обманывали? Деньги и вправду пойдут на помощь пострадавшим от военных действий. Я и вправду провел положенные годы в восточной тюрьме и на каторге. Я и вправду ненавижу войну. А чем я занимаюсь сейчас, этих богатых идиотов не касается.
— Ты ненавидишь войны, убийца?
— Это совсем другое. Наемные убийцы заключают договоры на частных лиц, а не на народы. Войны истребляют людей не оружием, а голодом, эпидемиями, разорением.
Дзирт плотнее закутался в плащ, поежившись под порывом ледяного ветра с близких гор.
— Ты такой гуманный на словах, Эйвар, а наемные убийцы…
— Ты же никогда не спрашивал, — живо перебил Эйвар, — а я тебе скажу: я ненавижу наемных убийц! Я ненавижу сам институт ассасинов. Я считаю, что если бы все, кто желает лишить жизни кого-нибудь, вынуждены были бы делать это сами, убийств стало бы намного меньше. Мне противна сама мысль о том, что кто-то может за деньги получить возможность сохранить свои руки и совесть формально чистыми и заставить кого-то другого за деньги запятнать кровью и то, и другое.
— Почему же ты сам занимаешься этим?! – воскликнул дроу.
— Боюсь, Дзирт, мы подошли к тому пределу вопросов, за которым я пошлю в черту даже темного эльфа.
Дзирт вздохнул и отвел глаза.
— Что ты здесь делаешь? Опять убийство?
— Я проездом, — с готовностью отозвался человек. – Ухожу сегодня на перевал. А ты?
— Я уйду на перевал позднее. У меня еще дела в этом городке.
— Будь осторожен, — предостерег его Эйвар. – Зима уже близко, если пробудешь в Волтире еще недели две - шерпы не поведут тебя через перевал. Один в горы не ходи – я знаю, что ты вдохновенный Следопыт, но искать в незнакомых горах незнакомый перевал в зимние бури – это верный путь к смерти.
— Что насчет тебя?
— Я надеюсь успеть до бурь, кроме того, я этот перевал перехожу в пятый раз.
— Кем мне считать тебя, Эйвар? Другом или врагом?
— Врагом твоим быть не хочу – не с чего пока. Друзей иметь не желаю – навязчивы и лезут все время в душу, — отрезал Эйвар и исчез в темноте.

~~~
1 - несколько вольное изложение песни God Save Ireland (T. D. Sullivan). Перевод из Стихотворных Переводов от ТБЖ

Как много я знал о любви?
Боюсь, совсем мало. В Мензоберранзане такой опыт получить было неоткуда. Что я знал о физической стороне таких отношений? Достаточно. В мире дроу жизнь мужчины часто зависит от того, насколько он искусен в постели женщины. Поэтому, обучая нас военному делу, в Академии не забывали и о других, более плотских, уроках, чисто теоретических, конечно. Не говоря уже о том, что многие мои соученики не отказывали друг другу в подобных способах эмоциональной и физической разрядки. Не знаю, мешали ли им их связи в будущем, когда они встречались друг против друга в бою. Боюсь, что даже нет.

Любил ли я кого-нибудь?
Да, конечно. Мне повезло: мой народ не смог убить во мне эту способность. Я люблю и Закнафейна, и, конечно, Гвенвиар, и Кэтти-бри, и Монши, и множество других моих друзей, становившихся мне роднее моей кровной семьи.

Бывал ли я влюблен?
Единственный мой полусексуальный опыт был неудачным и даже показался отвратительным. Но не оттолкнул меня от этой стороны жизни. Мне нравятся такие истории в романах и других, менее моральных, книгах. Но я никогда не проецирую эти сюжеты на себя. Не представляю себя занимающимся любовью ни с женщиной, ни с мужчиной, целующимся, обнимающимся. Мне нравятся эти истории, но как-то отвлеченно.

Несколько времени я прожил среди поморов, которые научили меня обращению с лодкой. Да, теперь я умею ходить под парусом, галанить одним веслом, грести и табанить, но я никогда не буду управлять лодкой так же, как они, впитавшие это с молоком матери. Есть вещи, которым, если не научился в детстве, ты не научишься никогда. Может быть, любовь – одна из них? Иногда я думаю, что это так.

Дзирт До’Урден.

Глава 1.
Дзирт содрогнулся под сильнейшим порывом ветра, бьющим прямо в лицо, не давая открыть глаза, вызывая невольные слезы, которые тут же замерзали на щеках. Ветер мешал дышать, обжигал горло холодом.
Дроу споткнулся о какую-то, скрытую снегом, кочку и, поскользнувшись, упал на мерзлую землю. Руки почти по локоть ушли в сугроб, причем твердый наст острыми краями до крови разодрал ему кожу.
Эльф вдруг подумал, что Эйвар был прав, когда не советовал идти через горы без шерпов. Проводники отказались вести его зимой, и Дзирт решился перейти перевал в одиночку, надеясь проскочить до наступления бурь. Похоже, он не преуспел в этом. Пурга разыгралась еще двое суток назад, и Дзирт понимал, что этот сильный ветер – предвестник скорого затишья, так как он разгонял тяжелые снеговые тучи. Однако вьюга измучила темного эльфа, и тот начал подозревать, что уже не увидит, как перестанет идти снег. Падал он от усталости и холода все чаще и чаще, а подниматься каждый раз становилось все труднее, и Дзирт старательно гнал мысль, что недалек тот миг, когда встать снова он не сможет.
На секунду у него мелькнула мысль позвать Гвенвиар, но дроу сразу же от нее отказался – пантера ему тут помочь не могла. Нужно было найти какое-то укрытие, но ни одна пещера ему не попадалась, а сделать что-нибудь самому было невозможно – ветер мгновенно сметал снег.
Дзирт опять упал, прокатился по льду, укрытому снегом, и крепко ударился головой о толстый ствол поваленного дерева. Холод проник в него глубоко-глубоко, заморозив каждую клетку, выпивая энергию, сковывая движения. Темный эльф ненавидел его всеми фибрами своей души. Он открыл глаза, чувствуя, что от холода и удара не в силах оторвать голову от земли. Прямо над ним возвышался огромный сугроб, едва-едва защищавший от ветра. Но когда Дзирту все же удалось встать на колени, сугроб пополз, не выдержав очередного порыва ветра, и огромная масса слежавшегося снега обрушилась на дроу.
«Интересно, — подумал Дзирт перед тем, как потерять сознание, — если на этот раз я не вернусь, мои друзья очень расстроятся?».
*
Эйвар, по привычке напевая что-то себе под нос, вышел из небольшой хижины, в которой ему пришлось провести последние три дня, в течение которых бушевала вьюга. Человеку удивительно повезло, что он успел добраться до избушки, специально устроенной гномами на перевале для путников. Сегодня сильный ветер разметал, наконец, тучи, и снег перестал идти. А когда и ветер улегся так же внезапно, как начался, Эйвар решил, что ему пора продолжать путь, чтобы успеть спуститься с перевала до возобновления вьюги. Но сначала нужно было принести в избушку дров вместо сожженных им. Эйвар помнил, что неподалеку он видел поваленное дерево, и направился в ту сторону.
Около лежащего на земле ствола Эйвар присел на корточки, раздумывая, пытаться ему разрубить мерзлую древесину здесь или тащить дерево целиком к хижине. Ни один вариант ему не понравился. Эйвар обошел вокруг дерева, чтобы посмотреть, не вмерз ли ствол в землю. С другой стороны снег неожиданно оказался ему почти до пояса. Тихо ругаясь сквозь зубы, Эйвар пробирался через него и вдруг увидел, как рядом с деревом что-то чернеет. Когда кругом глаз видит только белизну снега, любое темное пятно привлекает внимание. «Что-то» при ближайшем рассмотрении оказалось капюшоном теплого зимнего плаща. Мужчина начал разгребать снеговые комья и практически не удивился, увидев под ними бесчувственное тело темного эльфа. Человек выволок Дзирта на ровную поверхность, опустился на колени, стащил с руки перчатку и поднес запястье, где кожа самая нежная, к носу и губам дроу. И практически сразу уловил слабое теплое дыхание. На виске у Дзирта замерзла кровь – наверное, ударился, потерял сознание, а потом холод, ветер, и снегом замело… Эйвар вздохнул.
— Оставить бы тебя здесь, дроу, — вслух сказал он. – Знаешь, каким красивым ты будешь, когда гномы тебя найдут? Через месяцок-другой. Белые волосы, покрытые инеем, и трогательные фиалковые глаза на истонченном лице...
Человек опять вздохнул, взял бесчувственное тело на руки и понес к избушке, думая по дороге, что, во-первых, эльф слишком мало весит для своего роста, а, во-вторых, что они походят не на спасателя и спасенного, а на заигравшуюся парочку.

Эйвар стащил с дроу замерзшую одежду, честно стараясь не смотреть на обнаженное тело больше необходимого. Особых травм он не увидел, так что эльф скорее замерз, нежели был ранен. В избушке вместо кровати была огромная низкая лежанка перед камином, устроенная из множества подушек, меховых шкур, одеял и пледов. Туда он дроу и уложил, предварительно натянув на него теплую смену одежды, и сунул ему к ногам и рукам грелки. Затем человек посмотрел за окно. Там медленно сгущались сумерки – зимой темнело рано. Мужчина снова глянул на распростертого на лежанке эльфа.
Похоже, уйти в это затишье не удастся.

К ночи тело эльфа охватил нездоровый жар, на коже выступила испарина. Дзирт метался в бреду, стараясь крепче прижаться к грелкам, чтобы сохранить ускользающее тепло. Эйвар сел на постели, при свете огня камина глядя на дроу.
В комнате жарко натоплено, что ж он дрожит-то так, что даже зубы стучат? Этот сильнейший озноб Эйвару очень не понравился. Похоже не на переохлаждение, а на какую-то инфекционную болезнь, лихорадку. Человек, покачав головой, выпутал эльфа из теплого пледа и крепко прижал к себе, накрыв обоих сверху несколькими одеялами. Дрожь не прекратилась, но, кажется, слегка ослабла. Дзирт свернулся клубочком, и Эйвар потихоньку погрузился в сон.
Глава 2.
Бармен говорил только на западной мешанине из человеческих, орочьих и эльфийских слов, к которой Дзирт так никогда и не смог привыкнуть. Его возглас дроу истолковал как вопрос, что темный эльф хотел бы выпить. Не зная, как ответить, чтобы человек его понял, дроу указал в сторону, где у стойки сидела девушка с какой-то подозрительной оранжевой бурдой в стакане.
— Вот это, — сказал Дзирт, надеясь, что бармен догадается.
Ответный клекочущий вопрос поставил его в тупик.
— Он спрашивает, хочешь ли ты женщину или напиток, — раздался голос у него из-за спины, — смейся или получишь по зубам – он у нас шутник.
Рядом с Дзиртом сел высокий мужчина, одетый аккуратно, но без претензии.
— Ты точно хочешь морковный сок со спиртом? – спросил он дроу. – Что тебе заказать: слабее, крепче?
— Только не крепче! – воскликнул эльф. – Я вообще предпочитаю воду.
— Такой шутки этот бармен не поймет, — ответил человек и сказал пару фраз на западном наречии шутнику за стойкой.
Тот расплылся в улыбке и поставил перед дроу светло-коричневый напиток.
— Кофейный ликер, — заметил незнакомец. – Мальчишка выпьет десяток и не даст уложить себя на стойку. Если не захочет.
Черты смуглого лица человека были тонкими и строгими, а вот рот крупный, насмешливый. Глаза за стеклами тонких очков не то серые, не то голубые, взгляд внимательный и, пожалуй, холодноватый.
— Дроу — редкие гости на поверхности.
— У меня здесь живет друг, — уклончиво ответил Дзирт. Темные брови человека дрогнули.
— Откуда ты? Чед Насад, леса Фейруна, Мензоберранзан?..
— Мензоберранзан.
— Я давно там не бывал, — задумчиво сказал мужчина, сворачивая самокрутку ловкими пальцами. На одном из них тускло поблескивало кольцо.
— Тебе приходилось бывать в Мензоберранзане? – изумился дроу и вдруг вспомнил, что не представился. – Я – Дзирт До’Урден.
— Во всех Забытых Королевствах меня называют Эйваром Гаэреном, — протянул руку человек. Пожатие его было крепким и одновременно осторожным. Черный камень перстня снова блеснул. – В Мензоберранзане я знал Варту До’Урден, не родственница ли она тебе, Дзирт?
— Это моя бабка.
— Ты — сын Мэлис? – Эйвар рассмеялся. – Имел честь знать твою семью.
Реплика была неудачной, и темный эльф сразу дал это понять.
— Я не имею никакого отношения к своей семье и никаких причин считать их друзей своими друзьями.
— Ну, я не совсем друг. Я работал на них. Богиня Сокопада пообещала мне бессмертие, и мне хотелось проверить его на прочность. Потом Варта умерла, и моя работа закончилась. Я вернулся в Наземье. Я хорошо помню Мэлис и обоих ее детей: дочь и сына… и твой отец… как его, Риссен… Райссен…
— Риззен, — подсказал не на шутку заинтересованный Дзирт. – Только он не был моим отцом. Я – сын Закнафейна.
— Закнафейн? Как же, помню. Мэлис никак не могла решить: Риззен был красивее, Закнафейн характернее.
— Она так и не выбрала… — кратко заметил дроу.
— Ты очень гордишься своим отцом? – вдруг спросил человек.
— Да, очень горжусь. Он был мужественным.
— Да уж получше других-прочих. Он неплохо владел оружием, но не хватало точности. Хотя с тех пор у него было лет триста, чтобы улучшить технику.
— Он ее улучшил, поверь. Сколько же тебе лет?
Эйвар не ответил. На вид ему можно было дать около тридцати.
— Расскажи мне о своих родственниках, это любопытно. Как Бриза?
Дзирт замялся, и человек расхохотался.
— Да, характер у твоей сестры был не сахар. Брат?
— Нальфейна я не знал. Он был убит в час моего рождения. Моим вторым братом – Дайнином.
— Дайнин? Миленькое имя.
Дзирт в ответ лишь поднял брови. Существовало много определений, подходивших его брату, но «миленький» в их число не входило. Видя его недоумение, человек продолжил:
— На языке светлых эльфов «дайнин» — это «маленькая рыбка в мутной воде».
Дроу тихо рассмеялся. Болтать со случайным знакомым оказалось как-то на редкость просто и приятно, и он без особого удивления обнаружил, что прошло уже несколько часов. Слегка покачиваясь, к ним подошел один из местных жителей.
— Ты — Эйвар Гаэрен? – спросил он на Общем языке.
— Это мое имя, — признал тот.
— Я – Лейко, ты помнишь меня?
— Лейко Дэйл из деревушки рыбаков рядом с Лотом. Я помню.
— Да-да, ты был там! – обрадовано подтвердил Лейко. – Двадцать лет назад… Но ты совсем не изменился, будто…
— Для того, кто обходит вокруг земли, время оборачивается на год назад – посчитай, Лейко, сколько раз за эти двадцать лет я повторял путь солнца? Когда-то мы с Лейко и его друзьями здорово повеселились в Лоте, — обратился Эйвар к дроу.
— И ты пел рунту, — подсказал рыбак.
— И я пел рунту.
Видимо, Лейко был не единственным, кто помнил пребывание Эйвара. Через несколько минут их окружила целая толпа доброжелательно-подвыпивших людей. Эйвар отшучивался от настойчивых вопросов, продолжая говорить на Общем языке, хотя было видно, что Западный диалект ему знаком. Дзирт, напряженно вслушиваясь, с трудом разбирал часть возгласов, так как многие слова были узнаваемы. Такое, например, как «рунты» — длинные жутковатые песни, которые отличались монотонным мотивом, жестоким сюжетом, и были в большом ходу среди обитателей Запада. Впрочем, в большинстве Забытых Королевств человека, который знал песни и баллады разных народов, весьма уважали. Иногда это вообще был единственный источник информации. Эйвара оттеснили к тому месту, где за расстроенным музыкальным инструментом сидел старик-тапер.
Толпа уже окончательно закрыла от дроу мужчину, стоящего около клавесина. Пока друг друга сменяли несколько баллад на Всеобщем Языке, в баре было тихо, но как только просто заиграл клавесин, пьяный гам возобновился. Дзирт встал со стула, намереваясь уйти. В дверях кто-то коснулся его руки, и темный эльф увидел стоящего рядом Эйвара, все такого же спокойного и аккуратного.
— Я тоже ухожу, давай провожу тебя.
— А как же твои поклонники? – для порядка спросил дроу, но человек лишь отмахнулся. После духоты бара прохлада ночи на взморье показалась упоительной.
— Мне сюда, — негромко сказал Дзирт. – Я с другом гощу тут у его знакомой.
— Я был рад знакомству, — очень серьезно ответил Эйвар. – Я никогда не забуду нашей встречи, дроу. Я помню даже, что в доме Бэнр подавали на обед, а это происходило три сотни лет назад, — вместо рукопожатия человек погладил своего собеседника по запястью. – Интересно, насколько ты шреген?
Последнюю фразу он пробормотал, кажется, самому себе.
В доме Роаны, подруги Вульфгара, Дзирт залез в словарь. Получалось, что Эйвар интересовался, насколько Дзирта можно считать «правильной храмовой конструкцией».
— Роана! – крикнул дроу. – Ты знаешь язык южного побережья?
— Надо думать, — отозвалась девушка. – Я родилась и выросла на Юге.
— Что значит «шреген»?
— «Законный», «правильный», «прямой», «вертикальный», «ровный», но чаще всего так говорят о своеобразном варианте построения собора – особой храмовой конструкции.
— Если я еще раз услышу о храмовой конструкции, я за себя не отвечаю, — предупредил дроу.
— Вообще-то раньше так говорили о гетероэротичных, — в ответ на его растерянный взгляд Роана пояснила, — предпочитающих противоположный пол.
Таким образом, фраза, брошенная ему на прощание южанином, занимала мысли Дзирта до тех пор, пока жизнь не столкнула их снова глубоко под землей и не заставила сойтись в смертельной битве.


Глава 3.
Дзирт застонал и открыл глаза. Все цвета вокруг выглядели поблекшими, но ему не сразу удалось понять — то ли это в глазах у него темнеет, то ли просто в комнате недостаточно света. Все тело было словно налито свинцом, во рту пересохло, кости ломило. Он пытался вспомнить, что произошло, но память была затуманена. Ему пришел на ум артефакт, украденный у леди Аластриэль, в поисках которого он заехал в маленький городок за перевалом, а потом — снежная буря, холод, мутные, бредовые дни болезни. Виделся Эйвар Гаэрен, кажется, еще и Закнафейн… ну, это-то точно был бред. Дзирт осмотрелся по сторонам. Лежал он на широкой лежанке, закутанный в одеяла и пледы, а рядом весело горел камин, по размеру подходящий для того, чтобы плавить в нем золото, как в горне.
— Пришел в себя? — спросил его Эйвар Гаэрен, подошел к эльфу, встал на колени и коснулся прохладными губами влажного лба. – Горишь…
— Как я сюда попал?
— Я тебя принес, причем ты очень трогательно ко мне прижимался. Похоже, ты потерял сознание, и тебя занесло снегом. После того, как я превратил эту хижину в помесь лазарета и уютного любовного гнездышка, ты уже двое суток разыгрываешь из себя беспомощный овощ, который, к тому же, еще и бредит. Вряд ли, это — переохлаждение, скорее ты подхватил в Волтире какую-нибудь горную лихорадку. Ты меня слушаешь? – спросил человек, одновременно пристраивая на лоб дроу мокрый холодный компресс.
— Да… да, слушаю, — откликнулся эльф, с трудом открывая глаза.
— Ну и напрасно, — парировал Эйвар, — я могу так болтать хоть до завтрашнего утра, а тебе надо спать.
Держать веки поднятыми было сейчас не под силу, поэтому Дзирт закрыл глаза. На волнах жара он ощущал, как будто тело слегка плывет, внутри продергивало холодом, крайне неприятным. Эльф весь дрожал, хотя в постель человек сунул горячие грелки.
— Эйвар, — тихо позвал дроу. Человек поднял голову от книги, — помоги мне встать, пожалуйста.
Эльфа не столько довели, сколько донесли до отделенного перегородкой угла с несколькими ведрами воды и лоханками.
— Сам справишься? Или тоже помочь? – невинно поинтересовался человек и без удивления выслушал совет отвалить.
Ночью Эйвар проснулся от жара. Эльф во сне умудрился прижаться к нему.
— Утром ты будешь так себя ненавидеть, — сонно сказал человек и крепче обнял дроу.
*
— Не думаю, что с такой лихорадкой тебе захочется есть, так что пей пока бульон, и, кроме того, тут есть вяленые фрукты, можешь их посасывать.
Утром лихорадка немного спала, но Дзирта по-прежнему мутило.
— Зачем ты меня спас, Эйвар?
— Во-первых, я только работаю наемным убийцей – истребление беспомощных в свободное от работы время меня не прельщает. Во-вторых, оставить жертву снегопада замерзать в пургу – значит, нарушить главные законы в горах, а мне и без того хватает проблем при переходе этого перевала.
— До этого ты меня чуть не убил! И не убил не потому, что не пытался!
— Это совсем другое дело! Это — просто моя работа. Ты – Следопыт, ищешь верный путь. Я – убийца, приношу чью-то голову.
— Как ты можешь так цинично говорить о человеческой жизни?
— Ты не стыдишься, что убиваешь в бою, — пожал плечами Эйвар и вдруг увидел быструю алую волну, прокатившуюся по скулам эльфа. Убийца понял, что нечаянно попал в больное место.
— Это не одно и то же, — сухо выговорил Дзирт.
— Да, — согласился человек, — это не одно и то же.
Он отвернулся и снова вернулся к разделке некрупной птицы, чья сотоварка уже плавала в бульоне. Наконец Эйвар закончил, вымыл руки, предусмотрительно выкинул потроха подальше от хижины, чтобы не привлекать хищников.
Когда он вернулся, дроу сидел на постели с очень обеспокоенным видом.
— Где мои вещи?
Мужчина кинул ему одежду. Дзирт обыскал карманы, но, видимо, не нашел ничего нужного.
— Ты что-нибудь потерял?
— Ты не видел мою сумку или оружие?
— Рядом с тобой ничего не было. Может быть, уронил, когда падал?
Дзирт крепко закусил нижнюю губу и ничего не ответил. Его опять захватывала лихорадка.
Днем и вечером его будил Эйвар, чтобы накормить. После ужина стало чуть легче. Дрожь лихорадки улеглась, и Дзирт чувствовал, что жар потихоньку спадает. Эйвар сидел за простым неокрашенным столом и, опершись головой на руки, читал лежащую перед ним книгу. Читал он бегло, осторожно перелистывая страницы, чтобы не шуметь, и изредка уголки его рта слегка вздрагивали – очевидно, текст казался ему забавным. Человек снял очки и положил их на стол, не отрываясь от книги.
— Интересно?
— Ты не спишь?
Эйвар встал, отодвинул стул и, уже не осторожничая, захлопнул книгу. Почему-то Дзирту было приятно, что человек старался не шуметь, щадя его сон.
Мужчина поднес к сухим губам эльфа стакан воды, которую тот с жадностью выпил.
— Компресс сменить?
— Нет, не надо. Что ты читаешь?
— «Химеру».
Когда человек хотел встать, дроу удержал его за руку. Чувствовал себя Дзирт намного лучше, и лежать молча ему не хотелось. Эйвар посмотрел на него без удивления.
— Зачем ты носишь очки? Я знаю, что в них не линз – заметил, что они не искажают величину объектов.
— Наблюдателен, как положено Следопыту, — пробормотал человек, взял со стола очки и дал дроу. – Одень.
Мир перед глазами темного эльфа взорвался инфракрасным спектром так резко, что Дзирт вздрогнул.
— На дужке есть камешек – при нажатии превращает их в простые стекла. Полезная штука для прогулок в темноте. Заговорены магами Мензоберранзана.
— Гонорар? – насмешливо осведомился дроу, возвращая очки.
— Конечно. От твоей матери.
— Каким ты знал Закнафейна тогда? – помолчав, неожиданно спросил Дзирт.
Очки Эйвар так и не одел, и глаза его (Дзирт решил, что они все же серые) в отсветах камина казались почти черными.
— Упрямый, своевольный, по-своему порывистый, горячий. Из тех, у кого их идеи из головы можно выбить только топором. Был очень увлечен Мэлис.
— Вот как? Не думал…
Человек быстро глянул на застывшее лицо эльфа.
— Тебе это неприятно? – вскинул он бровь.
— Просто… я надеялся, что он лишь приспосабливался к тому миру, не любил его…
— Ты слишком много требуешь от своего отца, — пожал плечами человек. – Я знал Закнафейна, когда он был молоденьким юношей, чуть ли не ребенком. Если потом он понял цену происходящему вокруг, то ничего удивительного в этом нет – он был неглуп. В любом случае, разве не лучше, если ты появился на свет в результате отголосков прошедшей страсти, нежели быть плодом обычного насилия?
— Ну, если смотреть на это таким образом…
— Чем ты так досадил своей семье, Дзирт, что они до сих пор мечтают тебя уничтожить?
— Это длинная история…
Эйвар, не сводя с эльфа взгляда, прилег рядом на плед, намекая, что он ровным счетом никуда не торопится и вполне готов послушать интересную историю. Дзирт не стал упрямиться.
Человек не перебивал его, не задавал вопросов, хотя повествование было довольно сумбурным и часто перескакивало с одного на другое. Дроу подумал бы, что Эйвар его вовсе и не слушает, но взгляд мужчины оставался внимательным, и его слушатель улыбался и хмурился в нужные моменты.
— У тебя были хорошие отношения с братом? – вдруг спросил Эйвар, когда Дзирт начал говорить об Академии.
— Все считали, что да. Мы не были близки. Дайнин всегда стремился поставить меня на место, напомнить, что он — старший, подавить.
— Так себя ведут все старшие братья, — махнул рукой человек, — вне зависимости от расы. Поверь мне, я был младшим из семи.
— Семь братьев?
— И пять сестер, — улыбнулся человек изумлению эльфа. – Дюжина. У нас была большая семья.
— Ты общаешься с кем-нибудь из них?
— Они мертвы. Их всех убили в один день, когда старшему не исполнилось и тридцати.
Дзирт хотел, было, что-то сказать, но человек уже встал.
— Есть хочешь?
— Может быть, немного, — ответил эльф, пообещав себе, что еще заставит человека вернуться к этому разговору.
— Завтра будет недолгое затишье, — сказал за ужином Дзирт.
Видимо, из солидарности Эйвар с едой тоже устроился на лежанке, а не за столом.
— Читаешь погоду по свисту ветра?
— Почти. По цвету неба, — уточнил эльф, сделав вид, что не заметил насмешки.
Человек машинально глянул в сторону небольшого окошка.
— Ты уйдешь? – спросил Дзирт.
— Спи давай! – огрызнулся Эйвар и встал, собрав грязную посуду.
Дроу послушно лег и смотрел, как мужчина возится у мойки, а потом берет лежащую на столе книгу и аккуратно ставит ее на полку. Затем Эйвар снял очки и, отвернувшись, стал раздеваться. Кожа его, от природы смуглая, в свете камина казалась бледнее, и шрамы на ней выделялись меньше, чем на темной коже дроу. Отпечатки ран постепенно сглаживаются и исчезают, но, очевидно, они оба слишком часто попадают в переделки.
Грубый звездчатый шрам покрывал плечевой сустав, и дроу, глядя на практически обнаженное мужское тело, гадал, какое оружие могло оставить подобный след. Эйвар снял заколку, и совершенно гладкие распущенные волосы рассыпались по плечам.
Человек поднял руки, чтобы причесаться, и эльф увидел, как сократились длинные крепкие мышцы спины и плеч, и внезапно почувствовал, что по телу прокатилась теплая сладкая волна. Дзирт смутился, отвел взгляд и перевернулся на другой бок.
Когда Эйвар лег рядом, дроу уже спал.
Проснулся Дзирт в предрассветных сумерках, когда небо за окном чуть поблекло, но камин еще не прогорел, и обнаружил, что голова его уютно лежит у Эйвара на груди, а человек в ответ крепко обнимает его одной рукой. Эльф поднял голову и заглянул в безмятежное лицо спящего. Без очков и навсегда прилипшего насмешливого выражения мужчина выглядел моложе. Дзирт вздохнул и попытался отодвинуться. Эйвар прошептал что-то сквозь сон и притиснул эльфа еще крепче. Лежать было удобно, а спать хотелось настолько, что глаза просто слипались. Дзирт улегся в прежнее положение и спокойно проспал до утра.

запись создана: 12.06.2010 в 23:44

@темы: слэш, фэнтези, мерисью-фест, фанфики - не мои

---

Да это я шалю. Ну то есть балуюсь! (с) Карлсон

Название: A Memory of Strawberries.
Автор: xPhineasx.
Переводчик: Темный ангел огня.
Фандом: «Перси Джексон и олимпийцы».
Персонаж/Пейринг: Лука (Люк)/Перси.
Жанр: Romance (авторское).
Рейтинг: PG-13.
Warning: слэш. Хм... педофилия?
Disclaimer: Рику Риордану – персонажей, автору – текст.
Правила размещения: запрещено.
От переводчика: так кто у нас любит трепетное без НЦы?..
А ещё я упражняюсь, да. Переводчик такой аховый переводчик. Текст зацепил кое-какими рассуждениями, искупая некоторые моменты. Авторский стиль по возможности сохранён (и он тоже заинтриговал в какой-то мере).

A memory is what is left when something happens and does not completely unhappen.
Edward de Bono

Собственно, оно.

Август плавил воздух. Стоял из тех восхитительных жарких влажных дней, когда время медленно течёт через клубничные поля. Можно дремать в тени клёна, окутанного запахом зреющих фруктов и смехом дриад, в согласии с миром. Это был тот отдых, который Люк никогда не воспринимал как что-то само собой разумеющееся. Это был один из тех превосходных, сладчайших моментов, когда Лука цеплялся за здравый смысл. Это помогало ему охранять свою решимость, свои причины, отстраняло от всех грязных мыслей или желаний. Это его медитация. Тишина, спокойствие; он опускается на колени: влияние этого места успокаивает, умиротворяет его. Если это не самый бесконечный момент его…
-Люк!
Чёрт.
- Эй, Люк, я нашёл тебя!
Люк медленно открыл глаза. Ему улыбался Перси Джексон. Сын бога морей тяжело дышал, футболка намокла от пота, теплый ветер разлохматил волосы.
- Да, Перси, ты меня нашел, - сказал Люк и медленно сел. – Но если быть честным, - Лука натянуто улыбнулся, - Я не прятался по-настоящему. Ты что-то хотел?
Перси кивнул и сел рядом с ним в тени. Близко. Слишком близко.
-Я удивлюсь, если ты захочешь тренировать меня дальше, - сказал он невинно.
- Ага, конечно, - Люк провёл пальцами по волосам и лицу, стараясь хоть немного проснуться. Запах клубники наполнял воздух, затуманивая мысли.
Люк обернулся к Перси. Мальчик беспокойно переминался и ёрзал. Это не было необычным для полубогов. Из-за гиперактивности им было тяжело долго усидеть на одном месте, но здесь было что-то… другое сейчас.
-Что-то ещё, Перси? – спросил Люк.
Перси опустил голову, обдумывая что-то. Люк почувствовал укол в груди. Это было… ладно… это было действительно мило. Это напомнило Луке, какой юный, какой невинный Перси.
-Ничего серьёзного.
-Давай, малыш, ты можешь спросить меня.
Перси замялся сильнее.
-Хорошо, это… о мифах. Я только… хотел спросить… понимаешь, мы читали что-то об этом в школе, но я не могу действительно вспомнить… Люк, что было в истории Ганимеда?
Люк отвернулся к клубничным полям. Ганимед. Отлично. Просто замечательно. Конечно, он знал о Ганимеде. Сколько раз он открывал эту историю, читая её про себя, говоря себе, что это доказательство того, что он не странный, до него были не мене странные. Но почему Перси спросил про Ганимеда? Может ли это быть…
-Почему ты спрашиваешь, Перси?
-Неважно. Прости, что спросил, - пробормотал Перси. Люк взглянул в его сторону. Мальчишка краснел. Фантастика.
Мысли прокручивались у Люка в голове. Перси было всего двенадцать, но он выглядел… старше, более взрослым, чем другие двенадцатилетние. Таково существование полубога. Цвет его глаз, линия его лица, румянец на его щеках, висящая на нём майка. Лука внутренне отдернул себя: пора остановить эти мысли. Пора остановиться. Сейчас.
Перси быстро встал, прервав мысли Люка:
-Хорошо, я… э… я покажу тебе.
Перси выглядел сконфуженным, почти подавленным. Люку было знакомо это чувство. Чувство такой неуверенности в себе. Ты начинаешь догадываться о том, кто ты. Может, думаешь ты, твои мысли играют с тобой, или ты сошёл с ума, или болен. Может… может, даже несмотря на то, что Зевс влюбился в Ганимеда, это было всё ещё неправильно для тебя – хотеть другого парня. Может, боги живут по другим законам.
-Перси, подожди, - Лука схватил руку Перси, отталкивая его. Перси весьма неуклюже плюхнулся на колени рядом с Люком.
-Прости, - улыбнулся Лука, как будто насмехаясь. – Прости меня. Не уходи.
Перси посмотрел на него, заметил нерешительный взгляд Люка.
Слишком юн, слишком юн. Разум повторял ему это. Слишком юн. Только двенадцать. Но, возразила другая часть сознания, ему, Люку, тоже было двенадцать, когда его поцеловал Джейсон из домика Аполлона, разве нет? Нет ничего неправильного в поцелуе. Но поцеловать Перси? Сына Посейдона? Он был ребёнком из пророчества, ребёнком Большой Тройки, маленький двенадцатилетний Перси. Как можно даже думать о поцелуе Перси?
Наконец мысли Люка приостановились. Он всё ещё сжимал руку Перси. Как долго он смотрел на него?
Лицо Перси стало ещё более красным.
Люк прокашлялся:
-Х-хорошо. Так о чём мы говорили, Перси?
Перси протянул свободную руку и провёл пальцами по шраму на щеке Люка. Это было мягкое, интимное прикосновение. Люк почувствовал, что его разум отключается.
-Я… э… забыл, - сказал Перси. – О чём я… говорил.
В воздухе между ними повисла тишина. Дриады мягко пели в ветре, овевая жаркие поля клубники. Пятна солнечного света танцевали на лице Перси. Здесь не было войны.
Люк мягко толкнул его и легко, очень, очень легко поцеловал Перси. Их губы едва соприкоснулись – просто лёгкий призрак поцелуя. Люк мог почувствовать дрожь, пробежавшую по телу Перси. Медленно поцелуй становился глубже, Перси прижался к Люку ещё теснее. Руки Люка медленно обвили талию мальчишки, а руки Перси тем временем нашли своё место на шее Луки.
Это был самый простой, самый сладкий поцелуй Люка, и он будет преследовать его вечно.
Позже, когда сын Гермеса открылся как предатель, он возвращался к этому дню. После поцелуя, который как будто длился часы, Люк старался найти любую причину, чтобы уйти, боясь тех вещей, которые он мог совершить, если останется. Он старался забыть взгляд глаз Перси – смесь удивления, разочарования… и любви.
«Что, если…» висело в воздухе. Он мог сделать другой выбор. Он мог вернуться, остаться в лагере, дождаться, пока Перси станет старше, мог бы… мог так много.
Но он не сделал ничего этого. Слишком поздно для сожалений и вопросов.
Всё, что у него было сейчас – воспоминания; благословение ли это или проклятие, Люк не знал.

@темы: перевод, Перси Джексон, кому салат из персиков и лука?

---

Полуночные мысли.

Заметил, что животные по большей части панически боятся грозы. И люди многие, кстати, тоже.
Почему-то вспомнилось, как в детстве мне говорили, молнии - улетающие души.
Может, сопоставить статистику? Сколько молний за день и сколько смертей?
Так, пора спать.
Но я над этим подумаю.

@темы: полурабочее, что я курил?!!

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Не читайте мангу на ночь

Название: Вернись
Автор: Тёмный ангел огня
Фандом: «Наруто» («Naruto»)
Персонаж/Пейринг: Наруто/Саске, упоминаются другие персонажи
Жанр: Angst и, по-моему, тупо PWP
Рейтинг: R
Disclaimer: Кишимото-сенсей, вы сами виноваты
Warning: яой, POV, ООС, AU относительно канона
Правила размещения: становлюсь мелочным, так что только с согласия
От автора: перечитывал мангу, черт возьми. И получился пэвэпэшный драббл

Подойди ко мне близко.
Я укрою тебя моею одеждой.
Н. Рерих

Буквы.

Саске… что же ты творишь, Саске?
Щеку почему-то саднит. Прикасаюсь ладонью.
Кровь. А я и не заметил, когда ты успел сделать это.
-Саске, почему? Саске!
Ты стоишь и смотришь на меня. Ни слова, только взгляд. Но он говорит больше любых слов. Ненависть. Жгучая, отчаянная настолько, что кажется, будто она достигает меня и накрывает удушающей волной. Саске, а ведь ты в ней постоянно.
Что-то изменяется. Я уже был почти готов убить тебя, но… не могу.
Ты всё время в этом душном облаке. Саске, боже, неужели ты сам не чувствуешь?
Чувствуешь. И поэтому делаешь все эти вещи. Так ты пытаешься избавиться.
Бросаешься на меня. Саске, где твоё хладнокровие? Ты уже забыл о нём. Как и обо всём остальном.
Чем ближе к тебе, тем острее ощущение. Мерзкий туман из мельчайших игл.
Твоя ненависть.
Я перехватываю руку с кунаем и выворачиваю её. Кривишься от боли. Несколько секунд вижу только твоё искажённое лицо. Нет, нет, что же я творю?
Тихое «бульк» - это кунай выпал из твоей руки и ушел под воду. Не думаю, что сейчас тебя это волнует. Или Сакуру.
Саске, что же ты молчишь? Саске!
Ты не сопротивляешься, не предпринимаешь ни малейшей попытки сбежать или нанести ещё один удар. Ты похож на марионетку, у которой вдруг оборвали всё верёвочки.
Я бы всё отдал, чтобы понять тебя. Чтобы облегчить твою боль.
Саске, ну почему, Саске?
Я притягиваю тебя к себе и целую в губы. Я знаю, что это видят Какаши-сенсей и Сакура.
Но Саске, это неважно. Только впусти меня. Пожалуйста, впусти.
Ты можешь сейчас убить меня. Убей, если хочешь, только вернись.
Понять тебя и помочь – только и всего.
Где-то позади – голос Сакуры. Прости, Сакура, ты правда нравилась мне. Но его я… я…
Ты как кукла в моих руках. Или как мраморная скульптура. На твоём лице запеклась кровь, губы солоноватые на вкус, волосы спутались.
Целую тебя глубже, раздвигая абсолютно не сопротивляющиеся губы. Глажу спину, сминая косоде. На секунду освобождаю тебя и тянусь рукой к застёжке.
Пальцы упираются в воду, как в полужидкое зеркало. Она держит нас. Наверное, это чакра. Наша с тобой. Общая.
Слишком много слов хочется сказать тебе. Но вместо этого я просто целую твою шею, спускаясь ниже, обнажая плечи. Никого нет больше, только ты, распластанный над бездной.
Ты не реагируешь ни тогда, когда я стягиваю с тебя штаны, ни когда раздвигаю ноги. Только вздрагиваешь, когда я неловко начинаю разрабатывать тебя. Матовое чёрное стекло глаз бездумно смотрит в небо. Тебя словно выжгло изнутри, оставив лишь оболочку.
Я закрываю тебе рот поцелуем, когда начинаю входить. Дрожишь. Знаю, Саске, знаю, это немного больно. Прости, здесь это всё, что можно.
Двигаюсь в тебе, ласкаю тебя, целую холодные обветренные губы, стираю пальцем кровавый след на щеке. Ты то упираешься руками мне в грудь, будто пытаясь поставить барьер между нами, то, наоборот, приникаешь всем телом, плотнее, теснее насколько возможно. А потом просто обнимаешь за плечи, держишься за меня и уже не отпускаешь.
Вытащить тебя из бездны, расколоть лёд, в котором ты находишься.
Темнота в закрытых глазах, ощущение твоего тела в моих руках, твоё дыхание на шее.
Весь мир сейчас - только одно. Ты, Саске.
…А потом я словно прихожу в себя. Чувствую твоё лицо на моей груди. Горячие капли на коже.
Плачь, Саске. Плачь впервые за долгие годы. Я скрою твои слёзы так же, как скрыл собою твою наготу. Когда тает лёд, всегда появляется вода.
-С возвращением, Саске, - шепчу я тебе.
Не отвечаешь. И не надо. Твоё самое верное «да» сейчас обжигает мне кожу напротив сердца.

@темы: фанфик, яой, Наруто, Наруто/Саске

---

Всё же напишу.

Ага, умную мысль. Ну, вернее, полученный опытным путём подневольного эксперимента вывод. Эксперимент поставлен жизнью на мне, а мной - на жизни.
Я заметил, что чем более злым/высокомерным/жутким/эгоистичным/нехорошим etc. человек мне кажется изначально (при случайном взгляде или по отзывам знакомых), тем он на самом деле лучше. Я не знаю, почему (есть кое-какие соображения, конечно, но молчу), но факт. Если вспомнить всех людей, к которым я не хотел приближаться не то что на пушечный, а на ракетный выстрел, то прям смешно становится. И да, правило действует и трёхмерном пространстве, и в интернетах.
Интересно, так только у меня или как?

---

Моя голова - коробка во всех смыслах.

Ага. Хотел я написать умный пост. А не могу. Ибо флуд и даже его чтение жрёт мозг. И чтение холиваров - тоже. Особенно если думать глобально и понимать всю холиварную бесполезность.
А вообще говоря, с этим надо реально завязывать. Ибо пресыщаюсь уже.
И я главный говнюк. Потому что пока все нормальные люди (в том числе большая часть моих друзей) сдают ЕГЭ/ГИА/сессию/практику/прочие учебные принадлежности, я нифига не делаю. Стыдно, да. Пора занятся чем-то полезным если не для общества, то хоть для отдельных его представителей.

З.Ы. товарищи сдающие, удачи вам! Только не обижайтесь, ибо в ваших знаниях я тоже уверен.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Убийца

Название: Убийца
Автор: Темный ангел огня
Фандом: ориджинал
Жанр: драма, элементы детектива и психодела, но фиговые
Рейтинг: R
Warning: кровь, насилие, жестокость, ненормативная лексика
Disclaimer: моё. Все персонажи вымышлены
Правила размещения: нельзя. Нет
От автора: внезапно! гет. И присутствует авторский… не то чтобы кинк, но около того

Автор ответственности не несёт...

Как же я ненавижу этот чёртов город. Гул, который заражает мозг. Воздух, неподвижный и давящий. Асфальтовую пыль и бензиновую радугу. В большом городе умирает любое время года. Зимой тут нет снега, весной – ручьев и цветов, летом – ветра и воды, осенью – жёлтых листьев. Всё придавлено домами и бетоном, накрыто панцирем асфальта.
Ненавижу город.
Хотя сейчас я ненавижу все. Я хочу, чтобы Земля взорвалась изнутри, разбрызгав по Солнечной системе свою лавовую кровь.
Две чашки на столе. Интересно, ты правда не заметил, что я подсыпал снотворное, или не захотел заметить?
В любом случае, сейчас ты спишь. Надеюсь, спишь без снов и воспоминаний. Может, хотя бы ненадолго я избавил тебя.
Всё равно это пройдёт слишком быстро.
Выхожу на балкон. Здесь, на высоте шестнадцати этажей, хоть немного кислорода. И ночи, которую внизу убивают фонари, неоновые вывески и огромное количество народу.
Закуриваю. Хорошо, что ты не видишь. Иначе бы точно отнял. Как там? «Врач не имеет права гробить своё здоровье?» Да, ты прав, но курить я начал раньше, чем стал врачом.
Ну вот. Я даже мысленно с тобой спорю. А ведь ты ещё ребенок, и спорить с тобой для меня вообще негоже.
Интересно, родители станут тебе звонить? Хотя вряд ли. Они отпустили сына задолго до совершеннолетия. А уж теперь, когда тебе восемнадцать, их навряд ли волнует твоя судьба. Иначе они бы знали.
Сквозь стекло и дым смотрю на тебя, лежащего на моей кровати. Светлое пятно в темноте – твоё лицо, пятно поменьше – рука. Ты стал совсем бледный. Скоро будешь светиться, как рыбы, живущие на глубине. Темно, и я не могу рассмотреть больше. Но знаю, что под глазами залегли синяки. И знаю, почему ты даже постоянно носишь перчатки.
Ненавижу.
Сегодня я почти силком протащил тебя сюда. Ты бы сам никогда не пришёл. Ты не жалуешься. А если спрашиваю – улыбаешься. И говоришь так, что поверил бы даже детектор лжи. Но детектор лжи не знает тебя столько, сколько я.
Ты рассказал мне правду тогда, когда был пьян. Примерно три месяца назад. И ты помнишь об этом, ты знаешь, что я знаю твою тайну.
Про неё. Про то, как ты её любишь. И про то, как ты стал её персональной куклой Барби.
Нет. Куклы не чувствуют. Им не больно, когда с ними играют.
Знаешь, когда мне было лет пять, в нашем подъезде когда-то жил щенок. Не из тех, которых продают за баснословные деньги в элитных клубах, а самый обычный. Один мальчик из тех, что для меня был тогда взрослым – ему было лет четырнадцать-пятнадцать – однажды принёс этому щенку миску. Покормил. Даже погладил. А потом швырнул об стену. Наверное, щенок посчитал это своей виной, потому что не укусил этого мальчишку. Только заскулил и пополз лизать руки.
Потом этот парень снова принёс еды. И снова погладил. Малыш опять обрадовался и завилял хвостом.
И снова получил удар.
Это длилось ещё пару недель. Пока в подъезде не нашли мёртвого щенка с перерезанным горлом.
Ты стал этим щенком. Ты, который всегда устраивал самые весёлые приключения. Ты, вечный заводила. Ты, всегда кричавший мне: «Не будь букой, всё наладится».
А теперь ты изменился. Нет, по-прежнему всем улыбаешься, но я не могу смотреть на эту улыбку – она застыла вечным параличом. Ты смеёшься, ты всем помогаешь – словно под наркотиком. Словно робот.
Думаешь, не вижу?
И это длится уже месяцы, многие месяцы. Ты бы уже забыл, вылечился – если бы не она.
Ненавижу. Её – за то, что она делает. Мир – за то, что не видит. Себя – за то, что ничего не могу.
Но ненависть умеет подпитывать.

Через полчаса и полквартала я звонил в чужую дверь.
Почти двенадцать, чёрт возьми, ты ведь дома, сука…
Да, дома. Она сразу распахивает дверь – быстро опознала меня в «глазке».
-Привет. А ходить по гостям по ночам – это новая мода или тонкий намёк?
Заткнись, сука, заткнись…
Она стоит на пороге в лёгком платье – только что откуда-то вернулась. Явно не с работы – в офисе это платьице распущенные волосы вряд ли бы одобрили.
Моя ровесница. Интересно, почему тебе так нравятся люди, которые на пять лет старше?
Я не отвечаю ей. Просто вталкиваю в квартиру и захлопываю дверь.
-Отпусти.
Всё ещё пытается командовать. Нет. Она и так многое себе позволяла со мной. Даже в твоём присутствии. А ты терпел. Ничего не говорил ни мне, ни ей. Интересно, ты думал, что я с ней сплю? Наверняка думал. Глупый.
Не важно.
Она упирается и сопротивляется, когда я тащу её в ванную.
-Проклинай то, что когда-то поставила хорошую звукоизоляцию – кричать бесполезно.
Интересно, понимает? Хотя в тот момент, когда я бью её лицом об раковину, ломая нос, явно понимает.
Волосы до плеч - прекрасно. Наматываю светло-русые пряди на кулак и кидаю её на бортик ванной. На белый кафель падают яркие пятна. Глухой звук пульсирует в голове – это она колотил руками об чашу.
Обычной сучьей утончённости нет и в помине. Она почти истерически кричит что-то полусвязное.
-Эй, ты же принцесса, а принцессы всегда прекрасны. А тебе для истерики хватило одного удара? Я разочарован.
У неё сломан нос и разбиты губы. Но этого мало. Она медленно, по частичке уничтожала твоё сердце, и сейчас она пожалеет об этом.
Твоё божество – не божество, а обычный человек. Просто мразь. Я бы показал тебе это… но не стоит. Только из-за тебя.
Прижимая её к ванной, достаю захваченный из дома нож. Тот самый, об который ты однажды порезался, случайно коснувшись пальцем лезвия.
Просто убить её, просто выпустить поганые кишки или перерезать горло. Как свинье, которой она и является. Просто животное.
На глаза попадается перчатка, невесть почему валяющаяся на полочке. Перчатка. И она словно взрывает мой мозг слепящей яростью.
Задираю этой сучке юбку и разрываю кружевные трусики.
-Урод! Я тебя посажу! Тебя будут ебать в камере зеки, понял? – улавливаю я. Интересно, много ли ещё она успела мне пожелать?
Кричит, почти хрипя. Угрожай. Ругайся. Ты привыкла, что твои желания выполняются мгновенно? Не мной.
Раздвигаю её ноги. Кончик ножа указывает направление всему лезвию.
От её крика, казалось, разлетится пылью плитка на стенах.
Нож гораздо лучше чего-либо другого. Он всегда придётся по размеру. А где надо – там проложит новую дорогу.
Резко двигаю рукой, не обращая внимания на её крики. Я почти вижу, как внутри неё расходятся ткани, как влажная слизистая внутри превращается в кровоточащие лохмотья.
-Интересно, ты хотела, чтоб я выебал тебя? Если хотела, то сейчас наслаждайся этим.
Я трахаю её лезвием, вдалбливаю его до основания и выдёргиваю. Кровь тёчет по её ногам и моим рукам. Наверное, каждый раз, когда входит нож, должен быть хлюпающий звук. Но я слышу только её. Это не крик. Это вообще не человеческий голос. Ничего, скоро она затихнет. Кровопотеря слишком обильна. Этого достаточно.
Больше она не будет мучить тебя. Её больше не будет.
Хотя я уже в этом не уверен.
Может быть, единственным способом избавить тебя от боли было подсыпать тебе в чашку побольше снотворного.



 

@темы: ориджинал, гет

---

Не удержусь.

Товарищи мультифандомовцы, попробуем заглянуть?

Новый фест, а заявки старые?
Десятки человек подали один фэндом, а твой опять остался не у дел? Попробуй у нас!
Тур опять закрыли популярными фэндомами? Кругом одни и те же лица и ситуации? Не можешь найти заявку по душе? Попробуй у нас!

Фикатон, где популярные фэндомы запрещены. У каждого фэндома и фэна должен быть Шанс!

@темы: реклама, чёрт её

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Челлендж, ага

Название: Твоя правда
Бета: ТрупореZ
Автор: Темный ангел огня
Фандом: ориджинал
Жанр: фэнтези, драма
Рейтинг: детский
От автора: на челлендж с госпожой  Bertierite. Условия были по жанру, персонажам и некоторым… хм… кинкам. Хорошо, вот

…Тяжело, тяжело
По земле крест нести.

Но приходится жить
В неразгаданном виде –
Ни любить, ни убить,
Даже ни ненавидеть.

А. Капитонов

Я курил хорошую траву...

«Ночь принадлежит влюблённым, поэтам и убийцам».
Эти слова она прочитала в какой-то старой книге. А может, и нет. Может, кто-нибудь сказал. Она бы вспомнила, если бы могла сейчас собрать все мысли воедино, собрать и разложить по коробочкам, как обычно.
Не получается. В голове словно много-много разноцветных бусин, которые она не может рассортировать. Они ударяются друг о дружку, взрываясь разноцветным фейерверком и выпуская ядовитый цветной туман. В этой отраве бесполезно пытаться что-то найти.
Но даже так главная мысль не скрывается. Мысль о завтрашнем дне. О рассвете, до которого осталось пять часов.
Нет, не пять. Уже меньше. Ведь Фэр чёртовски точен: по нему можно настраивать часы. Он ни на секунду, ни на долю секунды, ни на единый вздох или удар сердца не отсрочит… то, что должно произойти.
Ночь – время влюблённых, поэтов и убийц…
Но сегодня это и её время. Хотя…
…Она не была влюблена – нельзя позволять себе привязаться к чему-то. Пятнадцать лет назад она вырвала из сердца сорняк любви. Почти безболезненно – корешок ещё не залез слишком глубоко. Крохотную ранку она просто залила целебной мазью молитв.
…Она не была поэтом. Поэт – это слова, одни только слова, которыми он пытается прикрыть правду. Стихи и песни – это лицо урода под прекрасной маской. Самые смелые снимают эту маску – и оказываются жестоко обманутыми. Поэты – лжецы и глупцы.
…Она – не убийца. Она ненавидела убийц. Сколько этих ублюдков она переловила! Скольких привела к Фэру? И он справедливо карал их. Каждому – по заслугам.
Что-то неправильно. Когда-нибудь надо будет найти ту книгу и исправить.
Вот только кто она? Сейчас?
-Кира.
Что? Неужели…
Она повернулась:
-Я слушаю вас, Аремий.
Он умеет подходить незаметно. Хотя как ему это удается с таким огромным ростом?
-Почему ты не спишь? – спросил он.
Кира опустила голову. Она никогда не станет в один ряд с Аремием. Он всегда был, есть и будет наставником, а она – сколько бы ей ни было лет – маленькой девочкой, которая не знает и половины из ведомого ему.
-Я просто хотела пройтись.
-Ты же знаешь правила.
Кира молчала. Аремий подошел к ней:
-Иди в свою комнату, дитя. Ночь была создана для отдыха.
-Конечно, – она пошла к лестнице.
-Помни, что ты – избранница. Помни, что должна охранять, – слова были тихие, но именно от этого особенно отчётливыми.
-Конечно, – повторила Кира, не оборачиваясь. Она знала, что Аремия за спиной уже нет.

* * *
Этой ночью Кира так и не смогла заснуть. Она сидела на подоконнике и наблюдала за агонией ночи. Вот выпала роса – смертный пот, вот окрасился восток – это лихорадка…
А значит, пора идти.
С собой – только меч. Больше ничего не нужно.
Она шла по коридорам. Нужно быть сейчас спокойной, спокойной как эти каменные плиты. Они не дрожат, не сжимают нервно кулаки, не кусают солёные и холодные губы.
Кира ударила кулаком в стену. Камень обжег холодом. Но ведь он сделал это не оттого, что сердился?
Пожалуйста, войди в меня, стань мной, помоги мне стать как ты…
Когда она вышла на внутреннюю площадь, её лицо было неподвижно. Ничего. Просто холодная, кристальная ясность и спокойствие.
И пусть пальцы дрожат. Тот, кто много лет назад отдал своё сердце, свою душу, своё тело в служение Господу, не смеет выдавать своих чувств.
И не смеет жалеть. Жалеть – это ведь унижать, верно? Человек для тебя жалок. Кира не станет никого унижать.
Площадь небольшая, да и народу немного. Несколько воителей. Лектор, пожилой целитель, который, казалось, весь состоит из белого цвета – и одежда, и длинные волосы, и борода, и даже глаза были оттенка тумана. Двое его учеников, оба ещё совсем юные – мальчики лет тринадцати. Ведьма Озия... проклятая старуха, тоже выползла позлорадствовать, а всё жалуется, что ходить не может!
А вот и Аремий, рядом с ним – две девочки-близняшки и мальчик. Это её, Кирина, смена…
Откуда-то вышли От и Денис – самые опытные воины, не считая, конечно, Аремия и Фэра. И Кира прекрасно знала, кто стоит между ними.
Примерно на две головы ниже обоих воителей. Короткие волосы, едва закрывающие уши.
Невысокая – увернусь от ударов всех этих бугаев.
Так ведь ты говорила? Невысокая и вёрткая, гибкая, как ласка. Да. Ты какая, Ирен.
Она странно смотрелась без своего оружия. Сейчас в рукаве у неё не могло быть ножа, не могло быть обуви с лезвиями… Да и обуви на Ирен нет.
Кира отвернулась. Просто для того, чтобы изучить, кто ещё пришёл. Только лишь для этого, нет, других причин и быть не может.
Все Хранители здесь. Нет только Фэра и… и ещё кого-то. Но уставшее, растекавшееся как вязкая масса сознание Киры не сумело понять, кого именно.
-Ирен Быстрая.
Голос словно пробил Киру ножом. Голос, который знает каждый обитатель этих стен, голос, который словно сам и есть эти стены.
В центре площади стоял Фэр. И обращался он, разумеется, к Ирен. А может, и не только к ней. Ведь не зря же здесь собрали всех. Это – для каждого, пусть видят и знают.
Слова вдалбливались в слух Киры, как гвозди в ладони под пальцами палача.
-Ты, не имевшая имени, не имевшая дома, оказалась здесь. Ты стала воительницей. Тебе едва ли бы ли равные за этими стенами…
А стены и впрямь отделяют от мира. Иногда кажется, что ни один камень не сможет выпасть из них. Никогда они не падут. И никогда не раскроют того, что творится за ними.
-… ты предала этот дом. Ты не сделала того, что должна была.
Холодно. Но этот холод не успокаивает, а причиняет боль. Лёд, неотличимый от огня. Такое ведь бывает?
-…ты имеешь право выбрать смерть. И да сжалится Господь над тобой.
Как будто следишь за тем, что происходит под водой – настолько всё медленно. Улыбка на губах Ирен. Она ничего не говорит – но Фэр понимает. И Кира тоже.
Если ты продал гордость, значит, у тебя её никогда не было.
Протянутая к ножу рука. Бесстыдно задранная до шеи рубашка…
Мой навык – только бой. Длинные волосы в бою ни к чему…
Удар незаметен – не зря Ирен прозвали Быстрой. Поймать можно только её тень.
Вместо привычного мира вокруг – картина из серого песка. Выделяются только невероятно побледневшее, со сжатыми губами лицо Ирен и красная полоска на её животе – яркий мазок по картине. Но вот кисть художника размазывает его, делает шире и словно ярче.
Ирен, Ирен… почему ты ослушалась тогда? Сейчас бы этого не было.
Звон упавшего на камень ножа отдаётся от всех стен и, усиленный тысячекратно, взлетает к небу, к восходящему солнцу. Стены выпустили звук, но они никогда не выпустят Ирен.
Ирен, Ирен…
Она пошатывается. Вот-вот упадёт и останётся умирать на безразличном камне у ног Фэра, столь же безразличного.
Ирен, зачем?
Как будто кто-то хлопает. Неужели есть радующиеся этому зрелищу?
Нет, звук не сзади и не сбоку, а сверху.
Что-то ослепительно белое спускается и подхватывает падающую Ирен. И тут же снова взмывает вверх.
На камне остается яркий след, словно кто-то пролил лучшее вино. Только вино не пахнет так сильно, так горько и пряно. Кира чувствует этот запах. И больше ничего.
-Кто посмел спасти предательницу? Кто? – ни крика, ни злобы, но почему всё вокруг словно заледенело?
Она не слышит. Она понимает только одно – кто-то спас Ирен. Послал голубей, много голубей, которые унесли воительницу.
Кто-то не подчинился правилам и спас предательницу.
Он будет наказан.
И Ирен тоже.
Но почему, почему сейчас Кира смотрит в небо и хочет отвернуться? Почему так жжёт щёки и грудь?
Почему она снова слышит внутри: «Ты больше не паладин Бога»...




 

запись создана: 03.06.2010 в 00:18

@темы: челлендж, ориджинал, рассказ

---

Спасите мой мозг. Нет, лучше спасите аффтара.

Кто-нибудь объяснит мне, почему хорошие фики обновляются редко, а всякие МС - регулярно? И почему, почему их можно найти в любом фандоме?!!
Сьи добрались до моего фандома, который, в принципе,не особо популярен в России. Но фак, добрались! Какого чёрта?!!
Я хочу читать нормальные фики, а поисковик мне выдал это. Ненавижу.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра