Бета: ТрупореZ
Автор: Темный ангел огня
Фандом: ориджинал
Жанр: фэнтези, драма
Рейтинг: детский
От автора: на челлендж с госпожой Bertierite. Условия были по жанру, персонажам и некоторым… хм… кинкам. Хорошо, вот
…Тяжело, тяжело
По земле крест нести.
Но приходится жить
В неразгаданном виде –
Ни любить, ни убить,
Даже ни ненавидеть.
А. Капитонов
По земле крест нести.
Но приходится жить
В неразгаданном виде –
Ни любить, ни убить,
Даже ни ненавидеть.
А. Капитонов
Я курил хорошую траву... «Ночь принадлежит влюблённым, поэтам и убийцам».
Эти слова она прочитала в какой-то старой книге. А может, и нет. Может, кто-нибудь сказал. Она бы вспомнила, если бы могла сейчас собрать все мысли воедино, собрать и разложить по коробочкам, как обычно.
Не получается. В голове словно много-много разноцветных бусин, которые она не может рассортировать. Они ударяются друг о дружку, взрываясь разноцветным фейерверком и выпуская ядовитый цветной туман. В этой отраве бесполезно пытаться что-то найти.
Но даже так главная мысль не скрывается. Мысль о завтрашнем дне. О рассвете, до которого осталось пять часов.
Нет, не пять. Уже меньше. Ведь Фэр чёртовски точен: по нему можно настраивать часы. Он ни на секунду, ни на долю секунды, ни на единый вздох или удар сердца не отсрочит… то, что должно произойти.
Ночь – время влюблённых, поэтов и убийц…
Но сегодня это и её время. Хотя…
…Она не была влюблена – нельзя позволять себе привязаться к чему-то. Пятнадцать лет назад она вырвала из сердца сорняк любви. Почти безболезненно – корешок ещё не залез слишком глубоко. Крохотную ранку она просто залила целебной мазью молитв.
…Она не была поэтом. Поэт – это слова, одни только слова, которыми он пытается прикрыть правду. Стихи и песни – это лицо урода под прекрасной маской. Самые смелые снимают эту маску – и оказываются жестоко обманутыми. Поэты – лжецы и глупцы.
…Она – не убийца. Она ненавидела убийц. Сколько этих ублюдков она переловила! Скольких привела к Фэру? И он справедливо карал их. Каждому – по заслугам.
Что-то неправильно. Когда-нибудь надо будет найти ту книгу и исправить.
Вот только кто она? Сейчас?
-Кира.
Что? Неужели…
Она повернулась:
-Я слушаю вас, Аремий.
Он умеет подходить незаметно. Хотя как ему это удается с таким огромным ростом?
-Почему ты не спишь? – спросил он.
Кира опустила голову. Она никогда не станет в один ряд с Аремием. Он всегда был, есть и будет наставником, а она – сколько бы ей ни было лет – маленькой девочкой, которая не знает и половины из ведомого ему.
-Я просто хотела пройтись.
-Ты же знаешь правила.
Кира молчала. Аремий подошел к ней:
-Иди в свою комнату, дитя. Ночь была создана для отдыха.
-Конечно, – она пошла к лестнице.
-Помни, что ты – избранница. Помни, что должна охранять, – слова были тихие, но именно от этого особенно отчётливыми.
-Конечно, – повторила Кира, не оборачиваясь. Она знала, что Аремия за спиной уже нет.
* * *
Этой ночью Кира так и не смогла заснуть. Она сидела на подоконнике и наблюдала за агонией ночи. Вот выпала роса – смертный пот, вот окрасился восток – это лихорадка…
А значит, пора идти.
С собой – только меч. Больше ничего не нужно.
Она шла по коридорам. Нужно быть сейчас спокойной, спокойной как эти каменные плиты. Они не дрожат, не сжимают нервно кулаки, не кусают солёные и холодные губы.
Кира ударила кулаком в стену. Камень обжег холодом. Но ведь он сделал это не оттого, что сердился?
Пожалуйста, войди в меня, стань мной, помоги мне стать как ты…
Когда она вышла на внутреннюю площадь, её лицо было неподвижно. Ничего. Просто холодная, кристальная ясность и спокойствие.
И пусть пальцы дрожат. Тот, кто много лет назад отдал своё сердце, свою душу, своё тело в служение Господу, не смеет выдавать своих чувств.
И не смеет жалеть. Жалеть – это ведь унижать, верно? Человек для тебя жалок. Кира не станет никого унижать.
Площадь небольшая, да и народу немного. Несколько воителей. Лектор, пожилой целитель, который, казалось, весь состоит из белого цвета – и одежда, и длинные волосы, и борода, и даже глаза были оттенка тумана. Двое его учеников, оба ещё совсем юные – мальчики лет тринадцати. Ведьма Озия... проклятая старуха, тоже выползла позлорадствовать, а всё жалуется, что ходить не может!
А вот и Аремий, рядом с ним – две девочки-близняшки и мальчик. Это её, Кирина, смена…
Откуда-то вышли От и Денис – самые опытные воины, не считая, конечно, Аремия и Фэра. И Кира прекрасно знала, кто стоит между ними.
Примерно на две головы ниже обоих воителей. Короткие волосы, едва закрывающие уши.
Невысокая – увернусь от ударов всех этих бугаев.
Так ведь ты говорила? Невысокая и вёрткая, гибкая, как ласка. Да. Ты какая, Ирен.
Она странно смотрелась без своего оружия. Сейчас в рукаве у неё не могло быть ножа, не могло быть обуви с лезвиями… Да и обуви на Ирен нет.
Кира отвернулась. Просто для того, чтобы изучить, кто ещё пришёл. Только лишь для этого, нет, других причин и быть не может.
Все Хранители здесь. Нет только Фэра и… и ещё кого-то. Но уставшее, растекавшееся как вязкая масса сознание Киры не сумело понять, кого именно.
-Ирен Быстрая.
Голос словно пробил Киру ножом. Голос, который знает каждый обитатель этих стен, голос, который словно сам и есть эти стены.
В центре площади стоял Фэр. И обращался он, разумеется, к Ирен. А может, и не только к ней. Ведь не зря же здесь собрали всех. Это – для каждого, пусть видят и знают.
Слова вдалбливались в слух Киры, как гвозди в ладони под пальцами палача.
-Ты, не имевшая имени, не имевшая дома, оказалась здесь. Ты стала воительницей. Тебе едва ли бы ли равные за этими стенами…
А стены и впрямь отделяют от мира. Иногда кажется, что ни один камень не сможет выпасть из них. Никогда они не падут. И никогда не раскроют того, что творится за ними.
-… ты предала этот дом. Ты не сделала того, что должна была.
Холодно. Но этот холод не успокаивает, а причиняет боль. Лёд, неотличимый от огня. Такое ведь бывает?
-…ты имеешь право выбрать смерть. И да сжалится Господь над тобой.
Как будто следишь за тем, что происходит под водой – настолько всё медленно. Улыбка на губах Ирен. Она ничего не говорит – но Фэр понимает. И Кира тоже.
Если ты продал гордость, значит, у тебя её никогда не было.
Протянутая к ножу рука. Бесстыдно задранная до шеи рубашка…
Мой навык – только бой. Длинные волосы в бою ни к чему…
Удар незаметен – не зря Ирен прозвали Быстрой. Поймать можно только её тень.
Вместо привычного мира вокруг – картина из серого песка. Выделяются только невероятно побледневшее, со сжатыми губами лицо Ирен и красная полоска на её животе – яркий мазок по картине. Но вот кисть художника размазывает его, делает шире и словно ярче.
Ирен, Ирен… почему ты ослушалась тогда? Сейчас бы этого не было.
Звон упавшего на камень ножа отдаётся от всех стен и, усиленный тысячекратно, взлетает к небу, к восходящему солнцу. Стены выпустили звук, но они никогда не выпустят Ирен.
Ирен, Ирен…
Она пошатывается. Вот-вот упадёт и останётся умирать на безразличном камне у ног Фэра, столь же безразличного.
Ирен, зачем?
Как будто кто-то хлопает. Неужели есть радующиеся этому зрелищу?
Нет, звук не сзади и не сбоку, а сверху.
Что-то ослепительно белое спускается и подхватывает падающую Ирен. И тут же снова взмывает вверх.
На камне остается яркий след, словно кто-то пролил лучшее вино. Только вино не пахнет так сильно, так горько и пряно. Кира чувствует этот запах. И больше ничего.
-Кто посмел спасти предательницу? Кто? – ни крика, ни злобы, но почему всё вокруг словно заледенело?
Она не слышит. Она понимает только одно – кто-то спас Ирен. Послал голубей, много голубей, которые унесли воительницу.
Кто-то не подчинился правилам и спас предательницу.
Он будет наказан.
И Ирен тоже.
Но почему, почему сейчас Кира смотрит в небо и хочет отвернуться? Почему так жжёт щёки и грудь?
Почему она снова слышит внутри: «Ты больше не паладин Бога»...