Путешествие, чёрт возьми, в женскую психологию

[your-way-to]

Название: Хроники безумия. Часть вторая. Закончить сказку по-другому
Автор: Темный ангел огня
Фандом: ориджинал
Пейринги: что найдёте - ваше. Устал спорить, где слеш/фемслэш/гет есть, а где нет
Жанр: драма, ужасы и психодел приплетаются
Рейтинг: R
Warning: изнасилование, кровь, убийства
Размещение: запрещено
От автора: небольшая перестановка в «Хрониках». Сначала должны были быть «Осколки отражений», но что-то я с ними долго маюсь

Вперёд.

Нож вошёл в горло легко и затормозил только тогда, когда лезвие закончилось, а рукоять врезалась в кожу. Тяжелое, неуклюжее тело обмякло, как проколотый мяч. Она выдернула нож - кровь сразу же нашла расширившийся выход - и отшвырнула этот отвратительный пузырь, наполненный кишками с дерьмом и спермой, на асфальт. Наверное, он сломал нос и стесал лицо - но это уже неважно. Теперь пусть сам себя клянет, ублюдок, что выбрал эту чёртову арку, заставленную коробками. Тут его едва ли найдут быстро.
Истерические, задыхающиеся рыдания не затихали. В узком коридоре коробок - явно ближайший магазин оставляет, недоумки, - сидела на земле очередная девчонка. Кстати, и в самом деле девчонка, лет, может, пятнадцати, в светлом платье, с некогда причудливой, а теперь развалившейся причёской. Что ж, на выпускной они все наряжаются.
- Что же тебя парень твой не проводил, принцесса? - горько спросила она.
Едва ли девочка могла дать вразумительный ответ. Да и что бы она ответила? Что он живёт на другом конце города? Что пошёл гулять с друзьями? Что проводил её до «безопасного района»?
Она развернулась и побежала прочь. Девчонка уже не маленькая, сама дорогу домой найдёт. Ещё и ментов вызовет, что тут совсем некстати. А может, нет. Хотя тут вариантов не остаётся.

Дома она сразу же пошла в ванную. Слишком мерзко… слишком.
Кровь смешивалась с водой, теряла густоту и цвет. Хорошая вещь - не считается холодным оружием, но убить ей не так трудно. Только бить нужно в шею - это она уже поняла. Когда бьёшь в живот - не всегда достигаешь нужного эффекта сразу же, в голову - тяжело пробивать, в грудь - лезвие не достаёт до сердца, даже попав между рёбер. Так что шея, хранящая в себе артерию - лучший вариант.

Когда утром она вышла из комнаты, то, естественно, не услышала привычно-ласкового «Оленька!». Хотя почему привычного? За год давно пора отвыкнуть. Да и какая она теперь Оленька? Оля, Оленька давно исчезла.
Больно. Шрамы болят - к чему бы это? Впрочем, она не суеверна и не верит в прогнозы погоды по радикулиту и предсказание будущего по шрамам. Боль говорит только о том, что пора принять таблетки.
Но и тут поджидало не самое радостное событие: обезболивающего не было. Вроде бы недавно купленная пачка валялась пустая где-то в глубине шкафчика.
Неужели придётся сделать это?
Нет, нет и нет.
Надо потерпеть. Всего лишь до темноты. Всего до вечера. Каких-то несколько часов, не больше. Поработать, может, сделать пару заказов.
Но нет. Больно. Чёрт, как же больно, как будто они расползаются, зудят, больно…
С каждой минутой становилось хуже. Шрамы ныли, и вместе с ними ныли рёбра, словно каждое медленно выкручивали, и лёгкие. Ольга уже поняла, что вытерпеть этого ещё несколько - на самом деле больше, чем несколько, - часов она не сможет.
Оставался только один выход.
Она накинула куртку и выбежала из квартиры. Впрочем, пустовало тут недолго - Ольга вернулась минут через пятнадцать. С драгоценными коробочками в руках.
Несколько таблеток она проглотила ещё в аптеке, наверняка под внимательным взглядом провизорши. Ну, утешает уже то, что та не вызвала «Скорую». Ольга всё же постаралась привести себя если не в «цивилизованный» вид, то хотя бы в терпимый. То есть выглядела так, что при взгляде на неё желание вызвать неотложку ( или психиатров) если и возникало, то не настолько острое, чтобы и в самом деле сделать это.
Люди зря считали странными её вечно свободные и толстые свитера и куртки. Эта одежда, этот покров берег любопытствующих от куда более страшного зрелища.
Ольга кинула таблетки на обеденный стол, едва не сбив солонку. От резкого движения шрамы негодующе толкнули Ольгу болью - но не так сильно, как раньше. Ничего, скоро таблетки подействуют полностью и парализуют все нервные окончания, не давая боли чувствоваться. Или что там делают обезболивающие?..
Думать отчего-то становилось трудней. Наверное, она всё же права в принципе действия этого препарата.
Боль отступала. Ольга готова была побить себя за то, что не смогла её вытерпеть и вышла на улицу днём. Тем более что сегодня слишком светло. И если уж она перетерпела боль тогда, когда получала эти шрамы, то теперь и подавно смогла бы, конечно, смогла, если бы не поддалась…
Ольга села в угол, вернее, забилась туда, как побитая и умирающая собака, как паук, которого осветили фонарём, забилась в темноту. Со стороны зрелище было страшным и почти сюрреалистическим: запущенная кухня, на которой, видимо, не готовили; окно, плотно укутанное в тёмные и, похоже, никогда не раздвигаемые шторы; пыль на столе и пачки лекарств в этой пыли; а в углу сидит, обняв себя за плечи, девушка или молодая женщина. У девушки чёрные спутанные волосы и бледная кожа. Она невероятно худа. А когда присматриваешься, становится понятно и ещё одно - у неё нет груди.
Конечно, никто и никогда этого не увидит. Мать и сестра не знают даже её номера телефона. Коллеги никогда не заглянут сюда, потому что предпочитают виртуальное общение с невидимым партнёром - веб-дизайнером. Может, кое-кто из них даже считает её мужчиной. Или инвалидом.
Она всё-таки выпила слишком много проклятых таблеток. И пробыла слишком долго на проклятой светлой улице. Теперь она расплачивалась за это тем, что сидела в воняющем плесенью углу и смотрела в стену. Она смотрела кино, свое кино, настоящее, реальное 3D со всеми эффектами вплоть до тактильных.
Вот маленькая черноволосая девочка заходит в кабинет к высокому улыбчивому мужчине. Здравствуйте, Владимир Сергеевич. Здравствуй, Оленька. Хочешь поработать на компьютере? Иди, не бойся, я научу.
Вот девочка уже постарше. Снова здравствуйте. И ещё раз, ещё взрослее. И ещё.
Вот девушка гуляет с парнем. Оба вполне симпатичные - он, светловолосый и высокий, в синей кепке, и она - невысокая, с широкими бёдрами и пышной грудью, которую так смело подчеркнула вырезом майки, пухлогубая и длинноволосая. Они едят мороженое, они смеются, они кормят вместе голубей и читают на память стихи. Громко. У них спор - кто больше помнит из школьной программы. И когда она выдаёт «…в баре блядям буду…»,пожилой прохожий оборачивается и говорит: «Ну, принцесса, вам-то и не к лицу такое…», а она смеётся, краснеет и отвечает, что больше такого не будет говорить. Совсем.
Вот опять эти двое - целующиеся, обнимающиеся, а вот эта девушка и другая, помладше, тоже черноволосая, по очереди читают маленькому мальчику сказку «Синяя борода».
А вот квартира - аккуратная, не в пример этой. Звонок в дверь. Здравствуйте, Владимир Сергеевич. Нет, мама уехала. Нет, Катя будет только к девяти. Хотите чаю? Нет, не чаю, Оленька, чего бы другого…
Нет.
Да.
Нет.
Следующее «да» уже стало не словом, а действием. Девушка падает на диван, утягиваемая Владимиром Сергеевичем, как камнем на шее. Не беспокойся, Оленька, это всё хорошо…
Белая юбка, задранная до талии. Майка, собравшаяся валиком у шеи. И больно внизу, а руки, они как будто грязные, губы слюнявые, как у психа. Оленька втягивает свои губы, закусывает их, чтобы не впустить в себя чужеродного. Но уже поздно и бесполезно.
Оленька, ты ведь не скажешь никому? Прости, я просто так тебя полюбил, Оля, ты ведь простишь?
Она в ванной замывала следы крови с юбки. И с себя.
Девушка, подождите, вы такая симпатичная…
Девушка, вы ведь не против? Девушка, вам ведь приятно?
Прекращай ломаться, шалава, раздвигай ноги!
Вот эта же девушка на кухне. Полуголая. С тесаком, маминым тесаком для разделки мяса, в руке. Она ненавидит своё тело, ненавидит его и говорит об этом с ножом.
Больно, больно и скользко, а это мясо на полу, что это?..
Олечка, ты что? Что с тобой? Алло, помогите, срочно, моя сестра истекает кровью…
Потом - шрамы. И рецепт на обезболивающее. Потом - нож, маленький раскладной нож. Темный парк. Ну, подожди, детка, я просто поразвлекусь…
Рукоятка в глазу. И крик. Приходится выхватывать нож из глазницы - он скребёт кость, противно, но из-за крика не слышно, только чувствуется. И снова всаживать, теперь - в шею.
Потом - подворотня. Потом - другая…
Сколько всего? Наверное, пять или шесть. Надо подумать. Надо подумать…

Ольга проснулась от холода. Почему-то, если человек спит, то замерзнуть проще. Вот и она замерзла. Что, впрочем, неудивительно. Заснула Ольга на кухне, в углу. Чёртовы таблетки неплохо справляются с болью, но проглючивает от них тоже капитально. Странно, что ей до сих пор выписывают на них рецепт. А может, просто нервы вконец расшатались и стали лёгкой добычей. Ольга почти видела, как таблетки шаровой молнией попадают в желудок и рассасываются там. Электрическими искрами впитываются в кровь и устраивают короткое замыкание в нервах. Несутся к мозгу, путаются в извилинах и мыслях, отдельными разрядами вызывая из памяти картинки и складывая их в фильм.
В дверь позвонили. Ольга встала, пошатнулась, схватилась рукой за стол, оставив в пыли пять длинных отпечатков. Но встала. И пошла к двери.
Кто же это мог быть? Эта дверь никогда никому не требовалась, и Ольга уже подумывала о том, чтобы отключить звонок.
- Кто там? - Ольга отодвинула черный лоскут, скрывающий «глазок».
- Оленька! Оленька, открой, пожалуйста, это я!
Пальцы Ольги впились в искусственную кожу двери с такой силой, что вот-вот должны были вспороть её. Даже учитывая, что ногтей у Ольги не было.
- Оленька, пожалуйста, это Владимир Сергеевич, я тебе хочу сказать кое-что!
Да, конечно, это он. Чуть более седой, запыхавшийся, но, как всегда, безукоризненно одетый и казавшийся в этом подъезде чем-то неуместным.
- Говорите, - Ольге пришлось повторить это дважды, чтобы её услышали. Потому что в первый раз горло словно высохло и сжалось.
- Оля…
- Говорите так или уходите.
Даже в полусвете, образованном солнцем, которое пробивалось из окна на лестничной клетке, и умирающей на площадке лампы, Ольга заметила, как Владимир Сергеевич замялся. Но потом всё же решил, что лучше говорить через закрытую дверь, чем не говорить совсем.
- Оля… Я очень жалею о том, что сделал. Твоя мама мне рассказала, что ты… сделала с собой. Оля, я понимаю, что это из-за меня, и мне нет прощения. Оля, я хочу… - он вдохнул, стараясь говорить тише, но при этом так, чтобы она слышала, - Оля, выходи за меня. И неважно, что случилось. Я обо всём забуду, обещаю тебе!
Ольга за дверью сжала в руке нож.
- Уходите.
- Оленька, твоя мама…
- Уходите, - нож вонзился в дверь.
Он медленно попятился к лестнице:
- Оля, подумай. Я положил тебе под дверь свой номер телефона. Оленька, прошу…
- Уходите! - она уже кричала, не заботясь о том, кто это может услышать.
Она выглянула за дверь только спустя полчаса. На пороге лежал букет. Пять алых роз и зеленые перистые листья. Приколотая к обёртке бумажка с визиткой.
Ольга втащила букет в дом и поставила в банку. Без воды. Несколько дней она с садистским удовольствием наблюдала, как умирают цветы. Сначала повисли головки, словно им переломали шеи, потом лепестки стали высыхать, покрываться морщинами. Ускоренная старость. Разумеется, с обычным для старости концом.
Владимир Сергеевич не мог ей позвонить, но писал е-майлы, сделанные словно под душевную (а может, и не только душевную) копирку и оттого похожие как муравьи. И такие же назойливые.
Ольга не знала, как он выяснил её адрес и электронную почту. Равно как и то, почему он вдруг решил на ней жениться. Но сейчас волновали не столько причины, сколько последствия.
«Я обо всём забуду». А как же она?! Она сможет забыть? Сможет забыть юбку в крови, и боль, и стыд, обжигавший щёки, и всё остальное? Ведь не она виновата, что он - животное! Как и все остальные, все мужчины, все, кого она убивала в подворотнях!..
Что делать? Сбежать? Переехать? Снова разорвать все контакты и исчезнуть? Но это только пока он снова её не найдёт. Отказать? Но отказов этот человек явно не понимал. Достаточно успешный в своём деле, он думал, что достаточно только усилий - и всё станет твоим.
Тогда хватит отсиживаться, решила Ольга в один из вечеров после очередного письма. Менять жизнь можно по-разному…
Она потянулась курсором к кнопке «Ответить» - впервые ответить на письмо от этого адресата.
«Я согласна».

… - Леди, а почему вы носите кольца на цепочке? Никогда такого не видел.
Впрочем, Майкл никогда не видел и таких женщин. Настолько асексуально худых, и вроде даже как… не то чтобы запущенных, но явно не желающих казаться хоть сколько-то красивыми. И три кольца на цепочке. Одно достаточно дорогое - светлое золото с крупным сапфиром, два других попроще, но тоже недешёвые. И ещё одно переливалось бриллиантовой звездой на пальце. Настоящий бриллиант, уж Майкл-то знал в этом толк.
- Боюсь, однажды пальцев хватать не будет, вот и готовлюсь.
Она говорила без злобы или раздражения, но и без тени улыбки. Просто говорила, даже без внутреннего подтекста, который так любят искать психологи. Майклу стало не по себе. Женщина отвечала так, словно отпихивала от себя. Желание разговаривать с ней отлетело, наверное, в космос.
- Добро пожаловать в наш отель, леди. Повеселитесь в нашем городе.
-Непре…
- Оля, ты уже позвонила домой? А то твоя мама вечно беспокоится, когда ты летаешь. Думает, я пущу самолёт в землю вместе с тобой.
От машины шёл темноволосый мужчина в джинсах и рубашке. Майкл даже удивился, что у этого жизнерадостного и улыбающегося человека такая жена. Он не понял, что мужчина ей сказал, но вот его тон читался легко - какая-то беззаботно-усталая шутка.
- Конечно, Андрей.
Ольга развернулась и пошла к мужу. В этот раз пришлось тянуть долго. Но во Флориде столько крокодилов, а Андрей так любит охотиться…